Скитания Чародея [ = Чародей в скитаниях ] - Кристофер Сташеф

Она остановилась, переведя дух, вся дрожа, и Йорик мягко спросил:

— Насколько далеко вам удалось уйти?

— Примерно с километр. Потому что к зданию как раз подлетел курьер на аэромобиле. Я наставила на него пистолет, выкинула из машины и умчалась, но успела лишь перевалить через парапет и спуститься в город, прежде чем за мной бросили перехватчика. Я находилась в Старом Городе — той части, где улицы сворачивают то туда, то сюда — естественно выросшей, понимаете? Я нырнула туда, и пропала.

— Но вы знали, что там лучше не задерживаться, — негромко высказал догадку Род.

— Конечно, — пожала плечами Шорнуа. — Правда большой разницы это не имело. К рассвету установили кордон, а по моему следу бросилась целая армия агентов Секретной Службы. Я подошла к лотку с продуктами и уплела тарелку с соей, а когда вышла, на меня навалились скопом.

— Сильно? — спросил Йорик.

Шорнуа ожгла его взглядом.

— Очень.

Она повернулась к Роду.

— Но я выздоровела. О, у меня еще местами кое-где текла кровь, когда меня приволокли в суд, но это было всего пару часов спустя. И Секретная Служба представила шесть свидетелей, заявивших под присягой, что они видели, как я убила того стрелка, их конечно же и близко не было. Хотя один их них, думаю, наблюдал происходящее по монитору скрытой камеры. Это не имело значения, потому что прокрутили запись — и судья постановил «Переоформить ее».

Гвен непонимающе нахмурилась, но Род побледнел.

— Они намеревались стереть вам память и вписать в мозг новую личность?

Шорнуа кивнула.

— А если меня не будет в живых, так какая мне разница? Но я не добралась даже до приготовлений. Меня затолкали в аэромобиль отвезти в центр переформирования, но мы так и не взлетели. Там уже ждал курьер, с документом. Похоже, как раз в то время, когда я стояла перед судьей, Секретная Служба подступилась к Генеральному Секретарю, убеждая его, что сотрудники тайной полиции — люди военные, и поэтому меня не потрудились переформировать, а просто погрузили на баржу с осужденными и отправили нас всех на Вольмар, — губы у нее плотно сжались. — Путешествие было не из приятных. Оно длилось три недели, и только трое осужденных были женщинами.

Остальные солдаты пытались выстроиться к нам в очередь. Но трех как раз достаточно, чтобы охранять друг друга с тыла. После того как мы убили пару особо настырных, остальные отвалили. Они попытались уговорить корабельное начальство связать нас, но им ответили, что их дело просто привести эту проклятую калошу на место и заставить ее улететь, а проблемы осужденных их не касаются. Нам приходилось спать по очереди, но мы добрались сюда целыми и невредимыми.

— А здесь? — глаза у Гвен сделались огромными.

— Теперь немного полегче, — пожала плечами Шорнуа. — О, две другие, когда они выяснили, сколько они смогут заколачивать, коль скоро осужденные снова стали получать чеки с жалованием, они открыли лавочку. Теперь у них собственные дома, и каждая из них побогаче любого мужчины на этой планете.

Гвен теперь сделалась бледной, и рука ее дрожала, когда она подняла свой стакан, а затем опять поставила его.

— Однако, все же вы не... как вы сказали?..

— Не занялась промыслом, — кивнула Шорнуа. — Но сперва мне приходилось отбиваться каждый день, от двух-трех за каждые сутки, пока я не завоевала себе определенную репутацию. Теперь пристают всего лишь двое-трое за неделю. Но те, кому удается здесь выжить, народ смекалистый, когда дело начинает становиться опасным, они дают задний ход, и поэтому мне не пришлось ни разу никого убивать.

— Однако, разве они не могли напасть на вас сообща? — прошептала Гвен.

— Вот потому-то я и сидела вон там, — Шорнуа дернула головой в сторону столика в углу против входа. — Мне видна дверь и все помещение, но сзади на меня никто напасть не сможет. Хотя никто и не пытался, — она пригубила эль, но поморщилась, словно тот горький. — Надо, по крайней мере, в этом отдать должное мужскому шовинизму: когда нас так мало, каждая весьма драгоценна. Сам по себе любой из них мог бы напасть на меня, но он не хочет, чтобы его попытку увидел кто-то из его приятелей.

— Они его за ноги повесят, — негромко догадался Йорик.

— Вероятно, для упражнений по стрельбе, — пожала плечами Шорнуа. — Лучше его, чем меня.

Подняв кружку, она сделала долгий глоток, а затем со стуком опустила ее на стол.

— Так что, вот таким вот образом. Я не могу пройти по этому городу без риска подвергнуться насмешкам, и поэтому, если к кому-то пристают, я на их стороне. Особенно женщин, — она кивнула на Гвен. — И мне думается, я могу доверять вашему мужчине. Поскольку, он с вами — так с чего ж ему понадоблюсь я? — Рот у нее сжался до самоуничтожения. — О, только не надо смотреть на меня таким сочувственным взглядом! Я знаю, что спрос на меня достаточно большой, — она повернулась и сердито посмотрела на Рода. — Возможно, чересчур большой. Я хочу убраться с этой планеты настолько сильно, что не могу думать ни о чем другом. А вас прежде здесь не было, значит вы не из приговоренных и поэтому можете получить отпускную. Возможно, вы сумеете вытащить и меня.

— Я думал, тут военная тюрьма, — нахмурился Род. — А Шаклер всего лишь начальник тюрьмы. Откуда у него может взяться власть отпустить вас?

— Он может делать все, что захочет, теперь, — уточнила с невеселой улыбкой Шорнуа. — ПЕСТ порвал с нами связи четыре года назад, фактически, сразу после того как я сюда попала. Утверждали, что торговля с окраинными планетами — убыточное предприятие действительно убыточное, стоимостью в биллион термов. А тюремная планета была сплошным убытком, ведь преступников намного дешевле убивать. Поэтому оно просто прекратило торговлю. Следующий фрахтер и привез нам эту новость.

— А как получилось, что вообще был «следующий» фрахтер? Я думал, торговлю прекратили.

— Мы вели небольшую самостоятельную торговлю с некоторыми из других окраинных планет, но никакого дальнейшего снабжения с Земли к нам больше не поступало, ни новых механизмов, ни запасных частей. Любезный губернатор-генерал заключил мир с туземцами как раз вовремя.

— Вы в силах содержать себя самостоятельно?

Шорнуа кивнула.

— Вольмаки дают продовольствие и волокно, а наши мужчины добывают и перерабатывают ископаемые. Но конечный результат в том, что мы больше не тюремная планета, мы колония. А Шаклер не только генерал, но и в первую очередь губернатор, и поэтому может делать с нами практически все, что ему заблагорассудится. Если он захочет разрешить нам уйти, мы сможем уйти. Но куда? — Она махнула рукой. — За той стеной нет ничего кроме травы и вольмаков.

— Он не разрешит вам покинуть планету?

— О, разумеется, если сочтет, что кому-то из нас следует дозволить такое — и если нам это по карману, — она пожала плечами. — Он, знаете ли, не в состоянии даром раздавать космические корабли.